КРЫША ПОЕХАЛА, Или неоконченная пьеса о проделках нашей оппозиции
дома и за рубежом.
Действие происходит все в том
же уезде средней полосы Мухосранска.
В главных действующих лицах по-прежнему:
П. СВОДНИК – вольнонаемный демократ.
Р. ПАУКИНА – молодая земская оппозиционерка.
ТохтоТрочев – государев муж.
Гулька-телевизор – отставной козы телевизионщик.
Манька САРАФАНОВА – старуха с неопределенной профессией.
Тень полковника Алихано Бектасино, призванная массировать мозги
оппозиции.
Незримый наблюдатель.
Зуреш БУДДАНОВА – активный дрюченный член по оппозиционным делам
присутствия.
Алдар КОСЕ – пассивный дрюченный член (пассивным называется такой член,
стоячее и лежачее положение которого видоизменяется при виде Алихано
Бектасино).
ХУШИМОВ - председатель общественного фонда «Мухосранск – ХХI век».
ДОСРАНОВ - известный деятель мозгопаренья.
Астрал КАЖИКА-МАЖИКА.
Э. Н. - известный журналист.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Пресс-хата движения «Дайте власть
киндерсюрпризам» (ДВК) меняет декорации. В чуть приот-крытое окно заглянул
задорный солнечный зайчик. Но, завидя свирепую небритую рожу П.Сводника с
растрепанными белокурыми вихрами, тут же, убоявшись, исчез обратно. За длинным
столом чинно восседают активный дрюченный член по оппозиционным делам
присутствия Зуреш Будданова и вольнонаемный демократ П.Сводник. Зуреш
беспрестанно бросает свой оппоозабоченный взор на золотые часики, подаренные
милым другом и товарищем Кажиком-Мажиком во время ее «шоп-тура» на туманный
Альбион за новыми «фишками» для братвы. Воспоминания налагают на милое личико,
испещренное невидимой сетью морщин, печать блаженства. Со стороны казалось, что
какая-то идея, способная ниспо-слать на народ Мухосранска великую благодать,
пришла в ее голову и теперь упорно искала мозг. И видно, не обнаружив сей
жизненно важный орган, как вша безродная, переметнулась на более благодатную
почву, дабы там посеять семя оппозиционерское. Но всему приходит свой конец, а
посему, завидя издалека кучку «акул пера и диктофона» со свежими ушами, главные
герои приступили к массированной идеологической атаке.
Будданова достает из кармана белоснежный в рюшечках платочек и манерно
прикладывает его к глазам, вытирая мнимые слезы. Ее скорбный вой слышен далеко
за пределами пресс-хаты ДВК.
БУДДАНОВА: Крылами бьет беда…
И каждый день обиды множит…
У Жабаянова судьба с Аблезловым одна,
И ДВК она не может не тревожить…
(Наливает в граненный стакан водяры и залпом выпивает, настраивая свой слабый
организм на продолжительный плач, рассчитывая выбить слезу даже у заядлого
оптимиста).
Власти Мухосранска заставляют нас прекратить все наши действия, об этом говорит
и ситуация вокруг нашего офиса (госпожа Будданова с радостью бы поимела всех
тружеников дорог, добросовестно меняющих трубы и латающих выбоины. Вот это
торсы! Они так возбуждающи и пленительны, не то, что хлипенькие тельца
Сводника, Жабаянова и Аблезлова. Этим обстоятельством и было продиктовано ее
следующее заявление). Нам надо теперь открывать свои филиалы и в других уездах
Мухосранска, тогда властям нашего любимого города не будет нужды заботиться о
качестве автодорог. Но, друзья-товарищи, и в этом надо проявить максимум
осторожности. Вы ведь знаете, что нас постоянно преследуют, прослушивают,
«охраняют»… И в штатском, и не в штатском, - эти люди постоянно здесь… И от этого
никуда не деться. Чувствую, быть греху какому-то. Такой на меня страх напал в
последнее время, точно я стою над пропастью и меня туда кто-то толкает, а
удержаться мне не за что. (Хватается за голову руками).
СВОДНИК: Что с тобой, подруга? Здорова ли ты?
БУДДАНОВА: Здорова… Лучше бы я больна была. Лезет мне в голову чушь
какая-то. Пульсирует в мозгу одна единственная мысль, что, даже обладая
депутато мандата, я не уверена, что, например, завтра смогу встретиться с вами
вновь. Боюсь я, боюсь всего на свете. Мне снятся кошмарные сны, будто бы я –
девчиш-кибальчиш, а мощная фигура Алихано Бектасино, скрытая покровом ночи,
пробирается в мой загородный особняк с целью выведать тайну Жабаяновских и
Аблезловских миллионов. И никуда я от этого не уйду. Думать стану – мыслей
никак не соберу, молиться – не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме
совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела нехорошие.
Что со мной? Перед бедой какой-нибудь видать это…
СВОДНИК: Ну, ты, баба, совсем рехнулась! Как тут не согласиться с
демонологами, которые утверждают, что на первом месте среди мелких бесов -
женщины. И все потому, что они эмоциональны и доверчивы. Отсюда появляется
склонность к вранью, склокам, интригам и прочим житейским пакостям. Заразилась
ты, мать, явно заразилась. Что, совесть проснулась и стало тебе жалко властей
Мухосранска, на которых ты успела вылить ушат помоев? А зря, дорогуша, зря.
Нам, если мы и впредь хотим кушать икорку и запивать ее бурбоном, нельзя играть
по правилам, тем более, диктуемым верхами, - это же сродни самоубийству! Так
что, когда я вижу, как ты стараешься выпятить себя напоказ, причем, не очень
уместно, это ничего, кроме иронической усмешки не вызывает. И совершенно
напрасно таких как ты теперь, как в старину, не сжигают на кострах. Но не буду
столь категоричен, пропишу тебе рецепт: для изгнания из твоей души заблуждений,
надобно тебя сечь розгами три раза в день и оставаться полностью равнодушным к
твоим витиеватым речам, уводящим оппозицию от насущных задач. Не знаю, как
второе, а например, отшлепать тебя по мягкой попке мог бы и я сам…
Но, провидению, а вернее сказать, оголтелой бабище Гульке-Телевизор, было
угодно вырвать творцов нового этапа противостояния оппозиции из «когтей
дьявола» и «вернуть к Богу», то бишь опустить с облаков на землю, дабы они
наконец-то перестали играть в бирюльки и занялись делом, ибо узрел зоркий
телевизионный глаз Гульки-Теливизор в пресс-хате не то что непорядок, а самый
натуральный бардак.
ГУЛЬКА-ТЕЛЕВИЗОР: Мы все друг друга знаем, я имею в виду прессу. И вот,
я смотрю на этих товарищей, которые нас снимают на непрофессиональную камеру, и
вижу, что это – не журналисты… (Здесь следует дать пояснение, что
вышеозначенной госпоже еще с раннего детства мерещились за каждым кустом каэнбэшники).
Но, впасть в истерику от сделанного открытия дамочке не позволили все те же
Сводник и Будданова. Они, на свой манер, попытались успокоить дамочку с
истерическими наклонностями.
БУДДАНОВА: (Видимо, несколько отошедшая от своего недавнего заскока, благодаря
вливаниям Сводника). Да чего нам бояться, мы все говорим в рамках правового
поля. И кого волнуют, к примеру, мои страхи и опасения… Хорошо, что они хоть
денег от нас не просят. А так, расказнить бы их на мелкие части…
СВОДНИК: Полноте вам, сударыня, опять пургу-то гнать. Чай, не инквизиция
на дворе, а век посвещенной демократии. Мы живем в одной стране – Мухосранске,
и они тут обитают. И нечего нам их бояться, тем более, что в будущем им с нами
придется еще работать…
Писклявый голос Сводника смолкает под бурные аплодисменты оппо-братвы.
НЕЗРИМЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ: (Вновь делится своими мыслями с оппозицией про
себя). Что ни говори, а трещины на моральном фасаде и госпожа Будданова, и
мистер Сводник превосходно маскируют радением за общее благо народа Мухосранска,
чего, как следует из их уст, удастся добиться только лишь в случае освобождения
Жабаянова и Аблезлого и, естественно, их кровно нажитого. Но следует ли,
обгоняя время, опережать и события? Вряд ли, а то ведь слезы умиления –
искренние и притворные, - начинают течь рекой, когда вышеозначенные
оппозиционеры рисуют историю спасения мухосранского народа от предназначенных
ему адских мучений. Но, господа оппозиционеры, не забыли ли вы, что воображение
терпимо только в соседстве с разумом. А то, в своем раскладе вы уже дошли до
того, что и стражам порядка заранее сообщаете, что те, как ни крути, а все
одно, попадут в скором времени под ваш жесткий каблук. Это высказывание,
следует думать, из той же оперы, где поется, как посредством маразма дойти до
политического оргазма? Как говорится, каждому свое.
Незримый наблюдатель раскланивается перед прессой и в свете софитов удаляется
со сцены. Сводник и Будданова продолжают «мастурбировать» извилинами на предмет
обид и огорчений, наносимых оппозиции властями Мухосранска. Но стенания
«праведных мучеников» постепенно тонут в гвалте, поднятом толпой.
ЗАНАВЕС.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
Развитие событий переносится на
другой конец Мухосранска, в тихий неприметный переулок – место обитания одной из
самых пренеприятнейших субстанций нашего бытия – радикально настроенной
оппозиции. Декорации фешенебельного офиса ДВК сменяет скромное подполье РНПК –
радикально-настроенной партии киндерсюрпризов. Алдар Косе и решившие вступить в
ряды радикалов Досранов и Хушимов, вызвали астрал своего сенсея –
Кажика-Мажика, дабы обсудить параноидальные тенденции текущего дня.
Гром гремит, земля трясется, возле офиса РНПК открывается озоновая дыра, и
через нее на метле к своим адептам несется астрал Кажика-Мажика.
Астрал КАЖИКА-МАЖИКА: Ну, как тут дела ваши, апостолы мои, в
Мухосранске? Много ли народу удалось завернуть на путь нашей демократии?
Алдар КОСЕ: Да не мало, царь наш батюшка. (Брякается оземь и целует ноги
своего идола). Твоих почитателей, сенсей, было бы еще больше, если бы не этот
противный журналюга Э. Н., который вставляет нам палки в колеса, доказывая на
каждой пресс-обедне, закатанной в твою честь, что подписи на всех документах,
компрометирующих главу Мухосранска и его семейство, – самая натуральная липа, а
все наши сенсационные разоблачения – брехня чистой воды. И эти простофили верят
ему, а не нам, как бы мы не старались заткнуть ему рот или выставить на
посмешище. Что же делать, учитель? Ведь мы во всем следуем вашим заветам: и
подписи на компроматах делаем в «Фотошопе», чтобы самый продвинутый специалист
не придрался, и для фотомонтажа нанимаем самых настоящих профи, а все масть не
прет… (Падая на пол и дрыгая ногами, заходится бурными рыданиями).
Астрал КАЖИКА-МАЖИКА: Нелады, дети мои, нелады. Я чувствую, что
потихоньку начинаю сердиться и волноваться. Вы наступили на мою больную мозоль.
(Астрал нервно начинает постукивать своим помелом). Впрочем, начнем базар.
Итак, адепты мои, вот вам мой отеческий совет: не разменивайтесь на медяки.
Удар по власти Мухосранска должен быть сокрушительным. То, чем вы сейчас
занимаетесь – так, иголка, воткнутая в бронированный зад мамонта, не более. Наш
невидимый фронт должен перейти на новый этап борьбы.
Мы должны вооружиться не липовыми обвинениями и ничего не значащими выкриками,
а чем-то более существенным, например, лопатами и вилами. Ведь власть - она
кому попало не отдается. А если она вам и отдастся, ее еще нужно хорошенько
ублажить… (Астрал Кажика-Мажика сотрясает бурная волна ностальгии, и он
переносится из дня сегодняшнего в давно минувшее). Эх, власть…Поговорим о моей
прекрасной светлой прошлой жизни. С чего бы начать? (Начинает, немного
подумав). Бывают насильственные представления, когда человек день и ночь думает
об одном и том же, например, о луне. И у меня есть своя такая луна. День и ночь
одолевает меня одна неотвязная мысль: я хочу насладиться упоительным ароматом
власти, вкусить все ее запретные плоды, хочу, хочу, хочу… «Что же тут
прекрасного и светлого?» – могут спросить меня оппозиционные кафыры. Как можно
объяснить это всепоглощающее желание? Вот я здесь, с вами, а между тем, каждое
мгновение представляю себе, что я вновь купаюсь в лучах славы и народного
обожания. И делаю для этого все возможное и невозможное. Например, ловлю себя и
вас на каждой фразе и спешу скорее запереть все это в свою агитационную
кладовую, - авось, и сгодится. Иногда так хочется отдохнуть и забыться, ан нет,
в голове уже начинает зреть чугунное ядро – новый сюжет для политической
интриги. (С сожалением). И так всегда, и нет мне покоя от самого себя, и я
чувствую, что съедаю собственную жизнь. Разве я не сумасшедший? (Тут что-то
заставляет очнуться астрал Кажика-Мажика от пут сластолюбивца-Морфея). Кстати,
а что там с нашей последней интригой по поводу нефтяного фонда?
Алдар Косе, дабы учитель мог лицезреть все действо в мельчайших деталях,
вставляет кассету с записью в «видюшник» последней модели. Слышится треск
кассеты. На экране появляется председатель общественного фонда «Мухосранск- ХХI
век» Хушимов.
ХУШИМОВ: 2 миллиарда мухосранок выведены из экономики нашего уезда, не
считая мелких, тоже миллионов, разместившихся на личных счетах…
ДОСРАНОВ: (Перебивая предшественника). Мы будем бороться за справедливое
распределение богатств Мухосранска. Почему они уходят в карман одних, а другим
остается дырка от бублика? Так не честно. Мы побывали в дальнем забугорье и под
мостом у статуи свободы поконкретнее, накрыв дастархан за овальным столом,
обсудили главу Мухосранска и его приспешников. И пришли к мнению, что выход
один – свержение ныне действующего флагмана власти и принятие новой
демократической конституции Мухосранска, согласно которой значительная часть
«нефтемухосранок» приходилась бы на долю нынешней оппозиции. Для этого мы даже
создали Национальный нефтяной фонд, свой, разумеется, оппозиционерский. Друзья
за границей поддержали нас. А друзья они нам потому, что желают только добра…
Алдар КОСЕ: Касаясь проблем нефти, мухосранская сторона рассказала своим
единомышленникам за рубежом о том, что из 4-5 миллиардов ихних денег, которые
Мухосранск должен ежегодно получать за добычу нефти и газа, в бюджет попадает
лишь шестая часть этой суммы. Остальная часть аккумулируется на личных
зарубежных счетах главы Мухосранска. Все документы по этому вопросу нам
предоставила адвокатская контора «Ботинки дядюшки Чарли», которая занимается
частным расследованием. И, по нашей информации, эти средства вполне могут быть
конфискованы на нужды оппозиции. И…
Пассивному члену оппозиционной братвы не дал договорить известный журналист Э.
Н., утруждающий себя доскональными тренировками в юриспруденции.
Э. Н.: Можете ли вы показать эти самые тайные счета или документально
подтвердить их существование?
Алдар КОСЕ: Да, мы можем. Зачитываю. Решение федерального трибунала
N-ского уезда, 1 палата по гражданским делам… «Глава Мухосранска обращался к
нам в прошлом году с просьбой о том, чтобы разблокировать счета некоей фирмы
«Чижик-Пыжик». В просьбе отказано. Еще одно обращение с той же просьбой, но уже
по поводу совсем другой фирмы «Страус Марабу». По этому поводу так же был дан
отказ… Я предлагаю господину Э. Н. опубликовать все это.
Э. Н.: Печать суда там есть?
Алдар КОСЕ: Есть.
Э. Н.: Мне нужен оригинал.
Алдар КОСЕ: (Растерянно). А где я его вам возьму, у меня только копия…
Э. Н.: Тогда нотариально заверенная копия.
Алдару Косе пришлось лишь развести руками, ибо сим раритетом он не располагал.
Посмотрев пленку, пригорюнился астрал Кажика-Мажика, закручинился.
Астрал КАЖИКА-МАЖИКА: (Пожимая плечами). Эх вы, олухи нерадивые,
испортили такую обедню. Не стыдно ли вам, не совестно ли? Видно, придется
искать себе прислужников понадежнее.
И, стремглав заскочив в свою ступу, все через ту же озоновую дыру, астрал
подался восвояси.
НЕЗРИМЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ: Таковы уездные крючья оппозиционерских забав.
Маленькие мальчики, вливающиеся в оппо-течение Мухосранска, особенно когда им
не везет, кажутся себе неуклюжими, неловкими, лишними в этом быстротечном мире,
нервы у них напряжены и издерганы, отсюда, собственно, и растут «ноги», а
вернее сказать, «рога и копыта» их политических забав. Неудержимо бродят они
возле людей, приближенных к политике, непризнанные никем, незамеченные, боясь
прямо и смело глядеть в глаза, словно страстные игроки, у которых совсем нет
денег. А посему им и кажется иной раз, что брюнеты к ним агрессивно настроены,
а блондины – холодно равнодушны. Что ж, если их устраивает эта роль – флаг им в
зубы и древко в причинное место…
Под монолог незримого наблюдателя тихо опускается ЗАНАВЕС.
ЭПИЛОГ
«Не предписывайте святым гимны,
не мечите бисера перед свиньями, чтобы не попирали вас ночами и не разрывали
вас, обернувшись против вас».
Мишель НОСТРАДАМУС.
Роль незримого наблюдателя
исполнял Евлампий ОТТОПЫРЕННЫЙ.
Рисунки Александра РОМАХОВА